Глава первая.

Как крохотная капелька воды, висящая на кончике травинки, отражает весь огромный, сложный мир, окружающий её, так и мысль отдельно взятого человека, заключает в себе всё многообразие мыслительного процесса всего человечества. Физические законы едины, как для мельчайшей частички вещества-атома, так и для огромного мира, называемого Вселенной. Идентичность этих законов просто поразительна. И когда происходит, что-то выходящее за рамки того, что могут объяснить законы науки, наука заходит в тупик. Чтобы вывести её из этого тупика, нужен мозг гения, так было всегда, так есть и сейчас, так делались открытия, так открывались новые законы, так создавались знания, которые становились достоянием всего человечества.

История ставит в один ряд и короля или вождя, завоевавшего весь мир, и учёного сделавшего великое открытие. И ещё неизвестно, кто в памяти человечества останется на больший срок. Время стирает из памяти людей события даже самые значимые в жизни государств, но оно не властно над законами науки, а, следовательно, над именами тех, кто эти законы открыл.

События, которые произошли со мной и с некоторыми членами моей семьи, описанные в ''Превратностях судьбы'' уместились в несколько земных дней, и нашего отсутствия дома никто не заметил. Хотя для нас эти несколько дней растянулись не на один месяц. Это явление ждёт своего гения, чтобы написать несколько математических формул, описывающих его, и дать новому закону новое имя, и положить этот закон в копилку знаний человечества.

Жизнь шла своим чередом, и входила в своё обычное русло, и скоро стало казаться, что всё, что с нами произошло некоторое время назад, был лишь сон, который был или кошмарным, или прекрасным. Даже трудно было понять: а был ли он вообще? Может быть, это был лишь плод воображения моего больного мозга? Но я была убеждена, что это не так, потому что по ночам я видела своих детей с Веры, которые росли, набирались знаний, и жизненного опыта. А мой Вламирчик садился мне на колени, и прижимался ко мне, наполняя моё сердце благотворным теплом смысла жизни.

Всё бы шло и дальше так же, но жизнь не зависит от желаний одного, это совокупное желание многих людей. Их желания могут входить в конфликт, с твоими желаниями. Порою жизнь можно сравнить с громадным камнем, находящимся в неустойчивом равновесии, и стоящим на уступе скалы, когда достаточно усилия ребёнка, чтобы этот камень покатился по откосу, а чтобы остановить его, недостаточно и силы Титана. Так и в жизни, достаточно маленького события, чтобы жизнь полетела под откос, и потребуются гигантские усилия всех, чтобы предотвратить падение в бездну.

Однажды, проснувшись ночью, я почувствовала, что кто-то ходит по комнате, и даже слышала осторожные шаги. Я подумала, что это Алёнка пришла так поздно, или даже собирается, куда-то в столь поздний час, но, включив ночник, я никого не увидела, а Алёнка, негромко посапывая, спала на своей кровати. Я успокоилась, и подумала, что это Барабашка, что-то делал спросонья.

Наследующую ночь случилось тоже самое, но на этот раз, я не стала включать ночника, и притворилась спящей. Я увидела при тусклом свете, проникающим с улицы в окно, что моя дочь копается в бельевом шкафу, и куда-то собирается. Если бы за окном было полнолуние, я бы подумала, что моя Алёнушка лунатит, но луна была на исходе, и ещё не взошла на ночном небе. Меня крайне заинтересовало: куда же моя младшенькая собирается в столь позднее время? Что за желание сильнее неволи тянет её куда-то? Я решила за ней проследить, и, дождавшись, когда она вышла из дома, последовала за ней на улицу, стараясь никого не разбудить.

Алёна уже поднималась на гору, расположившуюся над огородом, а мне пришлось отстать от неё метров на сто. Поднявшись на гору, она пошла по тропинке, вдоль поля. Пройдя метров двести, я увидела небольшой костёр, горевший под тремя старыми берёзами. У костра я разглядела силуэт сидящего парня, который соскочил, и пошёл на встречу моей дочуры. Ну, - думаю, - сейчас вы попляшите у меня, у костра! Ишь, что выдумали, ночные свидания, не хватало мне ещё одного внучонка!

А со стороны костра уже слышался негромкий смех, и ещё какие-то подозрительные звуки. В моей голове разыгралось воображение, а в сердце уже полыхал пожар, чего-то неуправляемого мною. Я ускорила свой шаг, чтобы успеть к самому интересному, и поймать влюблённую парочку на месте преступления, и по возможности предотвратить нежелательные последствия этого ночного свидания.

Когда до костра оставалось метров двадцать, я стала наполнять лёгкие воздухом, чтобы отбить всякую охоту доченьке на поздние свидания. Я заметила за берёзами странный аппарат, в котором узнала малый космокатер, или летающую тарелку. Я сразу поняла, что за парень сидел у костра, и включила экстренное торможение. На малой скорости, очень тихо ещё прошла несколько метров, и увидела, что у костра ничего плохого не происходит. Алёнка сидела у огня, в накинутой на плечи курточке Готлиба, а сам Готлиб, что-то негромко ей рассказывал, и они вместе смеялись над его рассказом. Мне, вдруг, стало неудобно и стыдно за свои неприличные подозрения, и я не знала, что делать дальше. Моё желание показать влюблённым Кузькину мать, куда-то улетучилось, а быть свидетельницей их свидания мне нисколько не хотелось потому, что была уверена, что Готлиб ничего плохого с моей девочкой не сделает, и лучшего друга для Алёнки я не желала.

Я уже отошла метров на двадцать в сторону дома от места прежней моей дислокации, как услышала громко сказанную фразу Готлибом:

- Ладно, Алёна, нам пора прощаться, а то родители тебя могут хватиться, и могут запретить, тебе гулять так поздно. А мне этого сильно не хотелось бы, потому что я жить без тебя уже не смогу. Да и мне пора, а то Рэй может заметить исчезновение тарелки, и тогда нашим свиданиям, может прийти конец, - говорил Готлиб. – Я прилечу послезавтра, к полуночи, и возможно, с Франкой. Она втюрилась в твоего братишку, и не находит себе места. Можешь предупредить Юрчика.

- Пока, Готлиб, - ответил голос Алёнки. – Я буду ждать вас вместе с Юркой.

- Алёна, я люблю тебя, и буду ждать тебя, столько, сколько потребуется, - сказал Готлиб. – Пока моя Алёнушка!

Я уже почти бежала, чтобы Алёнка не обнаружила слежку. Готлиб и Франка мне нравились, и я была бы счастлива в своё время породниться с ними, но не знала, как это могло бы произойти. Алёна с Юркой не могут жить на Вере, а Готлиб с Франкой соответственно на Земле. И как разрешить этот вопрос, я не знала, а запретить же эти свидания, я тоже не могла. Вся надежда была на будущее, которое возможно снизойдёт до моих детей, и снимет запреты, созданные вроде бы для счастья, но получается, что не совсем.

Я едва успела притвориться спящей, когда почти неслышно зашла Алёнка. Она, раздевшись, нырнула под одеяло, и долго, что-то мурлыкала себе под нос. Под эту колыбельно-любовную песню я спокойно заснула. А во сне увидела, как разъярённый Рэй бежал в милицию, чтобы заявить об угоне летающей тарелки.

Но этот сон оказался пустым, и через ночь, хоть и не хотела, но во мне снова проснулся азарт разведчика, который разбудил меня. Дождавшись, когда Алёнка с Юркой вышли на улицу, я оставила своё больное, стареющее тело в постели, чтобы не таскаться с ним. В молодом, астральном теле я обогнала своих полуночников, чтобы заранее оборудовать свой наблюдательный пункт. Вскарабкавшись на берёзу, благо у меня ещё оставался опыт, приобретённый на Велесе, я увидела три габаритных огня летающей тарелки. Она приземлилась метрах в десяти от берёзки, на которой я сидела, как соловей, только что не испускала любовных трелей, зато их испускал мой сосед по ветке, на которой я сидела. Он даже не испугался, когда я занимала место рядом с ним, и продолжал орать во всё горло. Он мешал мне подслушивать, что говорили внизу. А внизу, Юрка с Готлибом быстро развели из приготовленных заранее сухих сучьев, костёр.

Две парочки уселись на лавочку, которой не было в тот раз, и начали беззаботно и весело вспоминать проведённое вместе время на Пегасе. Франка рассказала, что Джесика и Сабрина насколько она знала, пройдя карантин в Аурии, уже обрели материальные тела, и сейчас находятся на Земле. Хелли и Фабиано получили согласие Создателя поселиться на Вере. Хелли в виде исключения получила возможность ещё на одну материальную жизнь. Из вполне достоверных источников, Франка узнала, что у Хелли скоро будет маленький. А Сюзанна ходит последние дни, и скоро на Вере среди Землян появятся ещё два мальчугана. Рэй от Сюзанны почти не отходит, и совсем замучил Фросю своим нетерпением. Все земные поселенцы помогали Рэю облагораживать водопадик, где появились на свет Славик с Джули. При этих словах, я чуть не упала с ветки, как соловей, потерявший сознание, при исполнении очередной любовной рулады.

Прошло ещё с полчаса, и молодые люди начали прощаться. Они встали, и какое-то время смотрели на язычки пламени, затухающего костра. Готлиб взял Алёнку за руку, и, глядя ей в глаза, спросил Юрку:

- Юра, можно, я поцелую Алёнку?

- Валяй, но только один раз, - разрешил Юрчик.

А сам, не спрашивая моего согласия, чмокнул Франку в щёчку. Франка покраснела, это было видно даже при свете пламени, затухающего костра. Я не видела, поцеловал ли Готлиб Алёнку потому, что меня отвлёк соловей, который хотел сесть на мой нос. Летающая тарелка легко и беззвучно пошла вверх, а затем, резко ушла на юг, и за несколько секунд исчезла в бездонной пучине космоса.

Алёнка с Юркой ещё постояли, наблюдая, как таяла летающая тарелка, увозящая их первую любовь.

Я возвращалась домой одна, так как задержалась на конкурсе соловьёв, на котором была председателем жюри. Влезть на берёзу оказалось легче, чем слезть с неё. Домой пришла, когда начало светать, и когда на небосводе появился тонкий серпик ущербной луны. Быстро, чтобы не провалиться в подпол, я прошла к своему телу, и влезла в него, словно в спальный мешок. Мешок оказался для меня чуть великоватым и неудобным. Почему-то сразу разболелись ноги, и желудок, и мне пришлось глотать таблетки, чтобы заснуть. Мне, вдруг, разонравилось это старое и больное тело, и захотелось, куда-нибудь улететь, где ничто не болело, где я была молодой, и где было много друзей, которые бы меня окружали.

А когда я заснула, мне приснился Пегас, который звал меня в очередное путешествие, и обещал в скором времени за нами залететь.

Когда я проснулась, стоял уже день. Геннадий, зайдя с улицы, подошёл ко мне, и сел на кровать.

- Мне приснился сегодня странный сон, что мы все летим на Пегасе. Я снова в молодом теле, и мы летим далеко-далеко, - рассказывал Геннадий. – Там, на Пегасе у меня ничто не болело. А когда я проснулся, на душе у меня царило разочарование, что опять вернулся в это старое, расплывшееся тело.

На реснице любимого я увидела слезинку. Я ничего не рассказала ему о ночных свиданиях, и даже о сне, который мне приснился. Мне не хотелось заранее обнадёживать мужа, я просто ждала, и как говориться, дождалась….

Глава – 2.

Стояли последние дни прекрасного бабьего лета, когда воздух был изумительно чист, а тепло было, как летом. Только соловьи уже не пели по ночам, зато грачи, которые ещё не улетели за голосистыми певцами, собирались в большие стаи, и опробовали свои крылья. У меня тоже было такое же чемоданное настроение, и я была готова в любой момент, сорваться с места, и лететь далеко-далеко, где не было зимы не только в природе, но и в душе, а сердце согревало общение с близкими и друзьями.

Подошедший вечер одарил сиянием звёзд, и блеском полной луны. В душе вселилось чувство ожидания, чего-то неизведанного. Я ещё не успела полностью погрузиться на всю глубину иррациональной жизни, как затрепетало сердце от зова Пегаса. Он звал нас с мужем в новое путешествие, и обещал новые приключения.

Вернувшись из скоротечного сна, я услышала призывный звон бубенцов. Какая-то неведомая сила подняла меня с постели и погнала к окну. То, что я увидела, необъяснимым образом подействовало на меня. На улице, за огородом было светло, как днём. Яркий, узкий луч света падал с небес на землю, перебивая свет полной луны. Моментально, в моей голове возникла мысль, что это Пегас прилетел за нами. Я пробежалась по комнатам, поднимая всех, кто был дома, а дома кроме меня был лишь Геннадий. Не обращая внимания на его старческое нытьё, и на высказанные, и невысказанные недовольства, я подняла его с кровати, и заставила идти за собой.

Он шёл, и ворчал, что дети не предупреждены, и что они будут делать без нас.

- Пегас дождётся их, - отрезала я его препирательства.

Луч света шарил по земле и искал нас, в чём я была уверенна на сто процентов. Чувство безрассудной радости охватило всё моё существо. Я почти бежала, и тянула за собой ещё и мужа к этому световому кругу. А когда ворвалась в этот сверкающий, ослепительный конус света, я была на вершине счастья. Я находилась под влиянием этого чувства, когда нас подхватило необъяснимая, вихревая сила, и понесла в бездонную пасть неизвестности. Потеря сознания чередовалась со вспышкой света, и жизнь наступала после смерти. И снова ослепительная вспышка, и последующая, густая чернота поглотила меня.

Где-то далеко звонили колокола, созывая людей на казнь. На обледеневшем эшафоте, сколоченном из досок, с петлёй на шее стояла прелестная девушка в окровавленной, холщовой рубахе. Её русые волосы были расплетены и густыми прядями ниспадали ниже пояса. Она смотрела мне в глаза:

- Людмила, проснись! Проснись! Не надо спать! – умоляла она меня.

- Что, за Людмила? Я же Фрося, Фрося Фёдорова! – подумала я, ничего не понимая. Но умоляющий голос этой красивой девушки, её взгляд и звон колоколов заставлял поднимать налитые свинцом веки. Было невероятно трудно открыть глаза, но, даже открыв их, я мало, что увидела, потому что на голове моей был одет, какой-то шлем. А голос из далёкого далека, умолял меня:

- Людмила, сопротивляйся! Ты, Людмила! Это когда-то, очень давно, ты была Фросей, а сейчас ты Людмила! Ты мать десятерых детей! Не поддавайся искушению лёгкости, ты, прежде всего мать!

Скоро туман небытия рассеялся, и я стала вспоминать, и вспомнила. А когда шлем с моей головы был снят, я твёрдо помнила, что звать меня Людмилой и у меня куча детей. Вокруг меня копошились, какие-то странные человечки, ростом не больше метра, и громадной пучеглазой головой с кожей серого цвета. Да это же самые настоящие гуманоиды, каких я не один раз видела по телику! Но, что нужно этим чудным существам от меня? – промелькнуло в голове.

Один из этих дурно пахнувших пучеглазых, миленьких, как мне показалось в первый момент, гуманоидов схватил меня за руку, и вывел в небольшое помещение, огороженное решёткой из какого-то металла, где на лавках сидели такие же люди, как и я.

На крайней ко мне скамье сидел очень знакомый мне мужчина, немного полноватый, с чёрными, волнистыми волосами, и очень чёрными глазами смородинками. Эти глаза меня взволновали, и заставили ворошить память. А память почему-то была обрывочной, и не извивалась непрерывной лентой, как было нужно. Из памяти жизни выпадали целые куски и не самые маленькие. Прошлые жизни виделись отчётливее, чем настоящая жизнь. Но, сделав усилие над собой, я стала заполнять пустые куски, и вскоре настоящая жизнь потекла передо мной непрерывной лентой, и даже пересеклась с лентой жизни черноглазого мужчины, который вплёл свою жизнь в мою, и стал моей жизнью. Да это был мой Геннадий, мой вечный муж. Геннадий подвинулся, и взглядом приказал сесть рядом с ним.

- Любимая, как ты себя чувствуешь? Пришла в себя? - очень тихо, участливо спросил он. – Тебе, наверное, сильно досталось?

- Всё в порядке, дорогой, - вздохнув, произнесла я. - Но, что происходит, где это мы? Что они с нами делали?

- Успокойся, и говори шёпотом. Мы, кажется, влипли по полной программе, и по самое не хочу. Так что мобилизуй все свои возможности, все свои силы. По-моему, нас ждут нелёгкие испытания. Я пока не знаю ничего, так же, как впрочем, и ты, но я знаю, что мы точно не на Пегасе. Будет трудно, но нас двое. Я буду контролировать всё, и когда будет возможно, ты всё узнаешь от меня. Мы будем общаться мысленно, это самый безопасный канал общения между нами. Постарайся не обращать на себя внимания этих странных головастиков. У них имеются для нашего усмирения электродубинки. Пока тебя не было, я видел, как они отделали одного мужика, который хотел защитить женщину. Вон он, видишь, сидит, забившись в уголочек? – показывая взглядом на странного мужчину в цветастых трусах, спросил муж. - Ты всё надеюсь, поняла?

- Да. Но почему этот мужчина в трусах? Его, что из дома похитили? – Разглядывая странного мужчину, беззвучно спросила я.

- Откуда я знаю дорогая? Возможно из дома, но скорей всего он попался на рыбалке, как я думаю. Возле него стоит отличная удочка. И вообще, мы попали в такую переделку, что навряд ли сможем выпутаться из неё. Но ты моя дорогая любительница приключений, как я знаю, обязательно, что-нибудь придумаешь.

- Послушай, ты тоже был в том кабинете?

- Как я узнал от одного товарища, там побывали все, и не один раз.

- Но зачем? Что им надо от нас? Мне они сначала показались милыми и немного забавными….

- Ну, да, забавные! Эти твои милые и забавные держат нас в этой вонючей клетке, и угрожают электродубинками!

- Но зачем? Что им всё-таки нужно от нас? – повторила я свой вопрос.

- Дорогая, эти вопросы ты должна задать своей любительнице приключений, - улыбаясь, тихо произнёс Геннадий. – А пока прижми свою любительницу к лавке, и перестань задавать мне вопросы, на которые я пока не знаю, что ответить.

Мне не терпелось получить ответы, на терзавшие мою душу вопросы. И вопросов было немало, и так же мне очень хотелось познакомиться с теми людьми, которые на какое-то время стали моими спутниками по неволе. А то, что мы находились в неволе, это было очевидно, потому что мы находились за металлической решёткой. Решётка из металлических прутьев отделяла то место, где мы находились от коридора. По этому коридору прохаживались маленькие, головастые гуманоиды с дубинками. Они явно нас охраняли. Это была самая настоящая тюрьма, какие я видела в американских фильмах. Да это была самая настоящая камера, с заплёванным, грязным полом, и с очень тусклым светом. Вдоль камеры тянулись лавки, на которых сидели люди. Здесь всё было металлическим, металлическая решётка, металлические лавки, и такой же металлический пол, который, как я поняла, никогда не мыли. Я не увидела ни единого окошка, сквозь которое можно было хотя бы предположить место расположения этого странного заведения. Да, не было не единого оконца, открыв которое, можно было бы проветрить эту, с каким-то незнакомым, противным запахом камеру.

Я посмотрела в лица людей, находящихся вместе с нами, и увидела, что они тоже были в полном неведении, как и я. В глазах многих стоял страх перед неизвестностью, и какая-то странная опустошённость. И вообще эти люди показались мне какими-то странными. Они что-то бормотали себе под нос, и никто из них даже не пытался хоть, как-то сопротивляться тому, что здесь происходило, и как я сразу поняла, не выказывал желания пообщаться со мной. Я тоже оставила это на потом. Говорить сейчас было пока не о чем, вернее не зачем. На главный вопрос, где мы находимся, ответа от них я получить, почему-то не надеялась.

Внезапно в моей голове раздался голос, который возвестил меня, что пришла пора для сна. Тут же я увидела, что люди покорно начали подчиняться этому приказу, который судя по всему, услышала не только я. Многие расположились прямо на голом полу, а кому не хватило там места, улеглись на лавках. Геннадий занял место на полу, и мысленно пригласил меня, лечь возле него. А когда я это сделала, то тут же, почему-то, не желая этого, всё же улетела в грядущий сон.....